https://www.sports.ru/tribuna/blogs/heroesofsport/1418237.html

Совсем еще маленькая девочка с трудом поспевала за толстой мамашей, бесперебойно отпускавшей бранные слова, и худосочным, картавым старшим братцем. Малютка задыхалась, постоянно падала на четвереньки, но спутникам было все равно – никто не замечал ее мучений.

Мамаша в какой-то момент резко затормозила, но не ради ребенка, а из-за никотиновой зависимости. Сильно дрожавшей рукой она достала из кармана пачку сигарет и торопливо закурила, после чего протянула отраву сыну, но в этот момент к странноватым посетителям портлендского торгового зала Lloyd Center подошел охранник и настойчиво попросил затушить сигарету.

Поправив очки, мамаша злобно взглянула на него, затем нехотя достала продукцию «лаки страйк» изо рта и демонстративно переломила сигарету, после чего швырнула в сторону урны, намеренно не попав в цель. Охранник брезгливо пожал плечами и жестом показал, что они могут следовать дальше. Когда мужчина отвернулся, мамаша показала ему средний палец, а ее сынок громко рассмеялся.

– Ублюдок, чтоб жена тебя бросила! – злобно прорычала толстая женщина, когда охранник отошел так далеко, что уже не мог ее услышать. – С таким уродом никто жить не будет. Порядочным людям курить запрещает, это ж надо таким скотом быть!

– Хы! – изрек сынок, а затем несколько раз энергично вскинул руку, тоже показав охраннику фак, сопровождая свое кривляние противным утробным смехом. Мамаша потрепала его по сальным волосам и ухмыльнулась, после чего стала искать дочь, но малышки нигде не было.

– Да где ж эта чертова дура! – гаркнула мамаша, топнув ногой. – Никуда с ней пойти нельзя, буду в доме теперь запирать. Эй, Тоня, где ты?!

Она достала из сумочки грязный платок и шумно высморкалась. Сынок потянул ее за рукав, и мамаша мутным, пьяным взглядом посмотрела туда, куда он показывал. Малышка стояла возле поручней и смотрела на каток. Ее глаза блестели от возбуждения.

Она видела прекрасных людей, которые кружили на льду и выделывали такие штуки, от которых у нее захватывало дух. Особенно ей понравилась сказочно красивая женщина в розовом атласном платье, перемещавшаяся по льду так грациозно и в то же время проворно, что у малютки закружилась голова от восторга. А когда ледовая танцовщица совершила прыжок с разворотом, и зрители наградили ее бурными аплодисментами, девочка поняла – ей очень хочется туда, на лед, чтобы тоже оказаться в центре внимания.

Она зажмурилась и представила себя в таком же платье на катке, после чего весело рассмеялась и захлопала в ладоши, но тут же почувствовала резкую боль. Это мамаша схватила ее за волосы и оттаскивала от катка, бормоча себе под нос слова, значение которых девочка до сих пор не понимала, хотя и слышала их регулярно.

Неожиданно малышка проявила характер и вырвалась, рухнула на пол и неистово замолотила руками и ногами.

– Я хочу кататься, я хочу кататься, я хочу кататься! – кричала она, продолжая упрямиться, царапать матери руки. Ей очень хотелось на лед, и она разревелась, пока мамаша, судорожно оглядываясь по сторонам и матерясь, пыталась справиться с капризной девчонкой. Братец смотрел за этим светопреставлением, схватившись за живот и хохоча. Его злобные глазки сверкали от удовольствия.

В какой-то момент мамаша, впервые встретив столь яростное сопротивление дочери, прекратила ее избивать и, уткнув кулаки в жирные бока, решила поговорить с ней.

– Что ты тут истерики закатываешь! – бесилась она. – Тебе всего три года, ты совсем чокнулась? Тебе с куклами играть надо, а не херней страдать. Ишь, чего вздумала! На каток ей захотелось. Я те покажу каток, сейчас же прекрати, или я тебя ремнем дома отшлепаю так, что потом неделю садиться не сможешь!

– Ма! – внезапно подал голос братец. – А знаешь, я недавно по телевизору смотрел передачу, там говорили, что фигуристки бешеные бабки заколачивают. А олимпийские чемпионки так вообще в роскоши барахтаются.

Мамаша потеряла всякий интерес к дочери, которая продолжала вопить, и взглянула на сынка. Ее глаза алчно заблестели.

– Не барахтаются, а купаются, – машинально поправила она сына, а затем задумчиво посмотрела на каток, увидев немало крошечных детишек, похожих на дочь. – Ладно, можно попробовать.

Когда малышка, надев коньки, впервые вышла на лед, мир заиграл для нее новыми красками. Она нагнулась, расцарапала лед и попробовала его на вкус, так как думала, что это – мороженое. Обнаружив, что лед несъедобен, она немного расстроилась, но быстро забыла об этом недоразумении. Прижавшись к бортику, девочка внимательно следила за другими, и, преодолев страх, стала делать первые шаги по скользкой поверхности.

Очень быстро Тоня научилась крепко стоять на коньках. Перемещаясь по льду, она с восторгом смотрела на людей, сиявших от счастья. Они были какими-то волшебными, излучали позитивную ауру. Тоня привыкла видеть перекошенные от злобы, грубые лица, слышать отборную ругань, но здесь, на катке, все было по-другому. Люди приветливо улыбались друг другу и ей тоже, и вскоре она почувствовала, как стали болеть губы – так много она еще никогда не улыбалась.

Впервые в жизни девочка почувствовала себя счастливой.

…

С утра мамаша вдрызг разругалась со своим пятым мужем Альбертом, который посмел пожаловаться на рези в спине. Он покалечился, когда батрачил на заводе, и теперь не мог найти работу, где ему было бы комфортно. Из-за скудного образования заниматься он мог только физическим трудом, но теперь утратил и такую способность.

– Лавона, эти боли невыносимы! – скулил муж, выискивая оправдания своей никчемности. – Конечно, я могу снова пахать, как вол, но если попаду в больницу, кто будет на хлеб зарабатывать?

Нэнси Кэрриган (справа) и Тоня Хардинг

Эти слова так разъярили мамашу, что она с визгом подхватила со стены ружье и едва не пристрелила муженька, но в последний момент опомнилась и просто отвесила ему несколько пощечин, как частенько делала в таких случаях. А затем, прогнав Альберта из дома, схватила дочь за руку и отправилась на Jantzen Beach Ice Arena.

Настроение у нее было хуже некуда. Она грубо толкала перед собой Тоню.

– Вот же не повезло с таким мудаком связаться! – скрежетала зубами мамаша. – Только и умеет, что на охоту таскаться, а как до заработка дело доходит, все, сразу энтузиазм испаряется. Жалкий неудачник… Да что ж мне так с мужиками-то не везет! Ладно, дрянная девчонка, надеюсь, из тебя хоть толк выйдет, может, когда-нибудь и на мою улицу придет праздник. Сегодня поглядим, чего ты стоишь, бестолочь!

Взбалмошная женщина с дочуркой, уставшей от бесконечных скандалов, уселись на трибуны возле катка, где в это время проходили интенсивные занятия по фигурному катанию. Их проводила местный тренер Диана Шетц. Это была красивая, респектабельная женщина, когда-то блиставшая на шоу Ice Capades. Потом Диана попыталась сделать карьеру модели, но любовь к фигурному катанию перевесила все, и однажды она решила посвятить жизнь обучению деток.

– Ты только посмотри на эту фанфаронишку! – фыркнула мамаша, доставая семечки и бесстыдно бросая шелуху под ноги. – Ишь, как вырядилась. Это же тренировка, а она как будто на подиум вышла. Ну не шлюха ли?

Прижимая к животу маленькие поношенные коньки, купленные мамашей на барахолке, Тоня восхищенно смотрела на тренера, женщину-фею, которая работала с детьми так вдохновенно, с такой любовью, что к ней хотелось записаться в группу как можно быстрее.

– Такая выпендрежница будет всю нашу зарплату заграбастывать, – сплюнула мамаша под ноги, потом, повернувшись к дочери, обслюнявила два пальца и принялась оттирать ее лицо. – Чумазую дуреху она точно не возьмет. Ты хоть иногда физиономию моешь?

Тоня стала вырываться, протирая кулачками личико – она ненавидела, когда мамаша обмазывала ее своими вонючими, едкими слюнями. Тогда Лавона, люто матерясь, дала ей пощечину, и дочка, громко крича, побежала в сторону катка. Диана впервые за все время тренировки прекратила улыбаться, с удивлением глядя, как кроха с зареванными глазами распахивает дверцу и выскакивает на лед. Такая нелепая, что казалось – сейчас шмякнется и придется выносить ее на руках.

Неожиданно девочка заложила крутой вираж, потом стала кружить вокруг Дианы, так энергично перебирая маленькими ножками, что тренер смотрела на нее с раскрытым ртом, позабыв про всех учеников. Тоня, почувствовав, что оказалась в центре внимания, о чем так долго мечтала, принялась повторять движения, которые видела на катке в торговом центре, и в какой-то момент не удержалась и упала, больно ударившись. Вскочив, она бросилась к Диане и крепко обняла ее, со страхом поглядывая на мамашу – та тяжело спускалась к катку, потрясая кулаком. Диана погладила незнакомку по голове, потом подошла к женщине.

– Какая невоспитанная клуша! – заворчала мамаша, машинально доставая сигарету и закуривая. И хотя это было запрещено на стадионе, Диана только поморщилась, решив, что делать замечание такому человеку – только нарываться на неприятности. – Я в ее возрасте беспрекословно подчинялась родителями. Но эта… Меня, кстати, Лавоной звать. Кто вы, я знаю, можете не представляться.

– Чем могу быть полезна? – поинтересовалась Диана, демонстративно посмотрев на часы – ей не хотелось тратить слишком много времени на разговоры с хабалкой.

– Знаете, я пришла погоду с вами обсудить. Нынче дожди, ветрено, короче, полная хрень, – проворчала мамаша. – Кроме шуток – а о чем нам с вами разговаривать? Вы же тренер, а я пришла с дочкой, это же просто, как дважды два. Сразу говорите, сколько платить надо за тренировки – надеюсь, вы человек разумный и понимаете, что у рабочего класса много денег нет.

– Извините, но я с такими маленькими детками не работаю, – сказала Диана, надеясь, что прямо сейчас эта женщина прекратит пускать в нее дым и уберется со стадиона навсегда. Мамаша с удовольствием пустила дым в лицо Дианы, мерзко усмехнулась, и поманила дочку пальцем.

– А я тебе, Тонька, говорила, здесь нам рады не будут, слишком пролетарский вид, – заворчала она, но дочь решила так просто не сдаваться. Она снова стала закладывать виражи, показывать легкие вращения, и даже несколько раз прыгнула, сделав это так уверенно, с таким апломбом, что Диана только обескураженно всплеснула руками.

– Она уже занималась с кем-то? – наставница обернулась к мамаше, которая стряхивала пепел на лед и продолжала мерзко ухмыляться.

– Ну да, целый год с Пегги Флеминг занималась, – расхохоталась она. – Конечно, ни с кем она не занималась, поэтому мы сюда и пришли! Моя дочь – девка несносная, но кое-что умеет, как видите. Ну, берете? Даю слово, я заставлю ее кишки по льду раскатывать, она будет пахать так, что обязательно когда-нибудь станет олимпийской чемпионкой, как Пегги.

Диана обернулась и увидела, что, пока они разговаривали, малышка продолжала кататься, и делала все очень ловко, но с серьезными огрехами в технике – ей срочно нужно было перестраиваться. Диана поймала себя на мысли, что уже размышляет так, будто Тоня стала ее ученицей. Она назвала мамаше самую низкую ставку, и все равно ей пришлось вдвое сокращать сумму. Уходя, мамаша еще долго плевалась, стеная, что ее только что ограбили.

Тоня лежала на диване вместе со старшим братом. Он переключал каналы, пока не наткнулся на любимый американский футбол.

Пожирая чипсы и запивая их пивом, 20-летний подросток то и дело бросал похотливые взгляды на сводную сестру, которая любовалась картинками в спортивном журнале, с особым вниманием разглядывая фигуристок. Новой американской звездой стала Джанет Линн, но девочке она не нравилась, потому что на Олимпиаде-72 в Саппоро чемпионка США заняла лишь третье место, так и не сумев повторить достижение Пегги Флеминг.

– А я смогу быть чемпионкой, как Пегги! – пробормотала Тоня и вдруг почувствовала, как братец трогает ее. Он так уже делал, когда ей было пять лет. Однажды она общалась на эту тему с подружками, и те сказали, что он сделал что-то запретное и нужно обязательно рассказать об этом взрослым.

Тоня попыталась отодвинуться, но братец крепко ухватил ее за плечи, и она быстро прекратила сопротивление. Отставив пакет с чипсами и бутылку пива, он включил звук погромче и продолжил лапать сестру, при этом взгляд его стал таким странным, что Тоня испугалась. Братец вошел во вкус, и девочка впервые за долгое время стала мечтать, чтобы родители поскорее вернулись домой. Холодная, липкая ладонь блуждала по телу, и Тоня старалась не думать о том, что происходит, продолжая листать журнал с фигуристками.

Когда родители пришли с охоты, братец сразу отправился к себе на съемную квартиру, помахав Тоне на прощание и заговорщицки подмигнув ей. Она с содроганием вспоминала, как он шептал ей: «Только посмей что-нибудь рассказать предкам, я тебя зарежу».

– Ты чего такая молчаливая? – поинтересовался Альберт. Мамаша, проходя мимо дочери, на всякий случай дала ей подзатыльник. Тоня всхлипнула и рассказала, что произошло. Альберт, выслушав, резко побледнел. Он любил приемного сына, часто ходил с ним пить пиво и рыбачить.

– Нет-нет-нет, – замахал он руками. – Ты все выдумала, паршивка. У тебя слишком бурное воображение!

Мамаша все слышала с кухни. Разделав подстреленного на охоте глухаря, она примчалась в комнату и оттаскала Тоню за косы, потом взяла ремень и так избила, что на следующий день ягодицы дочери стали черными.

Она строго-настрого запретила кому-либо рассказывать о приставаниях, уверяя Тоню, что ей показалось, и на самом деле ничего дурного сынуля не сделал.

– И вообще, если я хотя бы раз еще услышу из твоего поганого рта что-то подобное – вышвырну тебя из дома, – завершила воспитательную беседу мамаша и, выключив свет, оставила дочь наедине с кошмарами.

…

Учеба в школе была для Тони настоящим мучением – тренировки отнимали слишком много сил, и девочка с трудом выкраивала время на занятия. Она постоянно была на грани отчисления за неуспеваемость. К тому же, сверстницы всегда смотрели на нее с презрением – многие были модницами, в то время как Тоня ходила в мешковатой, поношенной одежде. Мамаша сама шила ей штаны и кофты, почти всегда из полиэстера, дешевой ткани, которая раздражала Тоню даже больше, чем ежедневные подзатыльники и ругань. Правда, Хардинги регулярно переезжали с места на место, меняя школы, и сверстники не успевали сделать ее козлом отпущения.

Когда пришла пора переходить в старшие классы, отец купил Тоне голубые джинсы и модную футболку. Стоя на автобусной остановке, она представляла себе, с каким восхищением будут смотреть на нее одноклассницы, но все испортила мамаша.

Увидев дочь в таком виде, она схватила ее за руку, вернула домой, сорвала новенькую одежду, после чего искромсала ножницами. Отец все это увидел, но, ничего не сказав, скрылся в комнате, как делал всегда в таких ситуациях.

– Ах ты засранка, ах ты шлюха! – визжала мамаша, с ненавистью орудуя ножницами. – Сколько раз тебе повторять, что джинсы носят только распутные девки. Я не хочу, чтобы мою дочь принимали за потаскуху! И чем тебе моя одежда не нравится? Я в нее душу вкладываю, а ты что в ответ? Да пошла ты в задницу, Тоня. Поедешь в школу в штанах и блузке, они ничуть не хуже этих вульгарных шмоток.

Стоя на остановке, Тоня смотрела под ноги, и слезы струились по щекам. В автобусе она вновь была высмеяна. Стиснув зубы, девочка села спереди, обхватив коленки руками. Всю дорогу она проплакала.

Все ученики Дианы разошлись, и только Тоня продолжала упорно тренировать самый сложный прыжок. Раз за разом она падала на лед, но вставала и, стиснув кулаки, не слыша возмущенных реплик тренера, исполняла тройной аксель – прыжок в три с половиной оборота.

– Дорогая, ну хватит, нам давно уже пора сворачиваться, – умоляла Диана. – Боюсь, ты себе что-нибудь обязательно расшибешь, если не прекратишь. Ты слишком юна, чтобы так упорно изучать тройной аксель, давай-ка лучше от греха подальше упростим тренировочную программу. Не хочу впустую тратить наше с тобой время, лучше изучить доступные элементы.

– Оставьте мою девочку в покое! – вскрикнул единственный зритель, оставшийся на трибунах. Это был парень с усиками по имени Джефф Гиллоули. – У нее все получится, вот увидите.

Он послал Тоне воздушный поцелуй, и фигуристка пошла на новый заход – в этот раз ей удалось исполнить прыжок без падения и продолжить выступление. Джефф победно вскинул руки, а Диана покачала головой.

– Такой талантливой ученицы у меня еще не было, – улыбнулась она. – И такой упрямой. Откуда в тебе столько выдержки?

– Не спрашивайте, тренер, – устало произнесла Тоня, подкатившись к бортику, чтобы поцеловать Джеффа в губы. – Знали б вы, как убога моя жизнь за пределами катка… Только на льду я чувствую настоящую свободу. Поверьте, я расшибусь, но докажу всем, что я на что-то способна, что я не просто кусок дерьма, живущий в разбитом трейлере с матерью-алкоголичкой и отцом-неудачником.

– Помнишь, что я говорила, когда тебе было еще пять лет? – рассмеялась Диана. – Ты – девочка, созданная из олимпийского материала. И ты обязательно добьешься всего, чего захочешь. Я в тебя верю.

Тоня кивнула и, поддавшись порыву, крепко обняла Диану. Она была благодарна тренеру за все. Последние годы родители с трудом находили деньги на обучение, и без того отдавая дочери большую часть заработка, но даже с учетом этих денег ей приходилось собирать бутылки и сдавать их, находить подработку, порой самую тяжелую и неблагодарную, и рассчитывать на снисхождение тренера. Диана все отлично понимала и старалась брать с талантливой ученицы минимальные деньги, а иногда и сама в нее вкладывалась.

Тоня хотела выступать серьезно, а для этого ей нужны были костюмы, косметика, взносы для участия в соревнованиях. И ей приходилось крутиться-вертеться, но все компенсировал необычайный талант, победы, которые она одерживала сначала на локальных турнирах, а потом на все более высоком уровне. На льду эта удивительная девчонка показывала такие трюки, что вскоре вся ее комната была заставлена кубками и медалями.

Мамаша никогда не была довольна дочерью и критиковала ее за любой огрех, даже в тех случаях, когда юная фигуристка побеждала. Она часто устраивала пьяные истерики прямо на тренировках, на глазах у всех, не брезговала поднимать на дочь руку. И Диана восхищалась выдержкой Тони, тем, что она, несмотря на все препятствия, двигалась только вперед. Поэтому, когда Тоня обняла ее, она прошептала: «Ты моя лучшая ученица, я горжусь, что имею возможность быть твоей наставницей».

Закончив тренировку, Тоня приняла душ в раздевалке, позволив Джеффу присоединиться к ней в кабинке, а потом влюбленные, взявшись за руки, отправились гулять по Портленду.

– Эй, детка, – сказал Джефф, когда они вышли на улицу. – Так уж и убога твоя жизнь? Ведь у тебя есть я!

– Да, убога, – упрямо вздернула голову Тоня. – Ты единственный человек, который поддерживает меня, остальным на меня плевать. Братишка недавно снова меня домогался, пришлось даже вызвать полицию. Мне было так страшно! Я пряталась от него сначала в ванной, потом в своей комнате, но каждый раз он взламывал дверь и начинал приставать. А когда полицейские скрутили его, родители сами чуть меня не избили, заставив отказаться от обвинений в домогательствах.

Представляешь, они не верят, что этот урод пытался меня изнасиловать! Ладно, мамаша, она никогда меня не любила. Но отец, для которого я – единственный родной ребенок, даже он встал на сторону этого ублюдка. Знаешь, как тяжело далось мне предательство самого близкого человека? Отец всегда возился со мной, когда я была маленькой, водил на рыбалку, мы вместе охотились, он даже научил меня собирать и разбирать двигатель его машины, а еще – раскалывать поленья с первого удара. Но каждый раз, когда мне нужна была его защита, он отворачивался, как последний трус. И даже теперь, когда меня чуть не изнасиловали, он встал на сторону подонка, который ему даже родным сыном не приходится.

– Да уж, семейка у тебя не подарок, – покачал головой Джефф. – Ладно, предки, но вот твой сводный братец…

– И как только Земля таких носит… – вздохнула Тоня.

– Знаешь, если я увижу твоего родственничка, эта встреча обернется для него самым страшным кошмаром в жизни, – помрачнел Джефф.

Некоторое время они шли молча, как вдруг молодой человек схватил свою девушку за руку и грубо развернул к себе:

– Так он лапал тебя, говоришь? – спросил он слегка дрожавшим голосом. – Где именно он тебя лапал?

Тоня узнала тон, который все чаще стал проскальзывать у Джеффа, и он не предвещал ничего хорошего. Несколько раз парень, в которого она влюбилась с первого взгляда, поднимал на нее руку, когда ничто не предвещало беды. Однако Тоня настолько привыкла к тому, что ее регулярно избивает мамаша, что не придавала его агрессии серьезного значения, считая, что у нее просто очень брутальный бойфренд.

– Разве важно, где меня лапал этот отморозок? – сказала она, пожав плечами. – Давай не будем о нем, лучше скажи, как я тебе сегодня? Правда, тройной аксель был восхитительным? А ведь он у меня получается все чаще и чаще…

– Что значит – не важно? – вспылил Джефф. – Ты не сворачивай тему, лучше скажи, тебе понравилось? Я уверен, тебе понравилось, как он трогал тебя, вот почему ты отозвала заявление! А? Я прав? Отвечай, твою мать!

Его глаза налились кровью, он схватил Тоню и несколько раз встряхнул как тряпичную куклу, после чего швырнул на землю. Тоня быстро поднялась, отряхнулась, и некоторое время они шли молча.

– Твой тройной аксель – крутяк! – прервал молчание Джефф, поостыв. – Ты была невероятна. А зачем тебе этот сложный прыжок, кстати?

– Ты не понимаешь! – мечтательно закатила глаза Тоня. – Мне хочется сделать что-то невероятное, взорвать этот мир. Я читала, что японка Мидори Ито впервые исполнила тройной аксель, когда ей было 14 лет. Уверена, совсем скоро она сотворит сенсацию и станет первой женщиной, исполнившей тройной аксель на официальных соревнованиях. А вдруг у меня получится опередить ее? Или хотя бы стать первой американкой, сумевшей добиться этого!

Я знаю, что мой главный козырь – атлетизм, прыжки. Я не так грациозна, как остальные, мне не хватает шарма, красоты, но я очень упорная, росла в трущобах, и всю жизнь видела только зло. У меня не было нормального детства, у меня не было друзей, но я знаю, чего хочу, и не дай бог кто-то встанет на моем пути. Я обязательно стану олимпийской чемпионкой, Джефф. И даже если мне придется перешагнуть ради этого через тебя, дважды думать не буду. Понял?

Джеффа задели эти слова, но сказаны они были с таким напором, что он сдержался и не стал ничего говорить в ответ. Почувствовав, как Тоня взяла его за руку, он слегка сдавил ее миниатюрную ладошку, и мягко посмотрел на свою девушку.

Может быть, Тоня и не была красоткой в истинном понимании этого слова – она редко пользовалась косметикой, нелепо одевалась, бранилась как базарная девка, но каждый раз, глядя в ее кошачьи зеленые глаза, целуя в слегка вздернутый дерзкий носик, проводя ладонью по гладкой, мягкой щеке, он чувствовал сильное физическое влечение, и ничего не мог с собой поделать. Она была его собственностью, и точка!

Джефф не заметил, как сказал об этом вслух, и Тоня, услышав эти слова, широко улыбнулась. Ей нравилось, что на свете есть хотя бы один человек, которому она нужна.

Через несколько лет Тоня и Джефф поженились.

Тренер Доди Тичман любил и одновременно ненавидел свою новую ученицу из Портленда. Порой он хотел расцеловать взбалмошную девчонку, но уже через минуту с трудом сдерживал желание схватить ее за волосы и хорошенько треснуть головой о борт. Большинство идей Тони казались тренеру абсурдными, но почему-то он принимал их на вооружение, о чем, правда, потом редко жалел.

– Не нужна мне классика, не хочу ни Чайковского, ни Бизе, – сказала она как-то, и Доди едва не грохнулся в обморок. – У меня свой образ, давайте врубим на прокате Тоуна Лока, он же драйвовый рэпер! А как вам музыка из Jurassic Park? Ну разве не потрясная? С ней я смогу хоть четверной прыжок замутить, коуч.

Доди только матерился, когда слышал такое, но неизменно уступал – в глубине души ему самому было интересно, что получится из той хрени, что всякий раз придумывала изобретательная ученица.

– Коуч, в этом году будем прыгать тройной аксель, окей? – заявила Тоня перед стартом сезона-1991, но и это Доди «проглотил». Тренировки показывали, что девчонка способна вершить историю. Она с таким остервенением повторяла прыжок вновь и вновь, что иногда напоминала сверло, которое стремительно ввинчивается в лед.

– Полегче, Тоня! – умолял Доди, на что Тоня показывала ему язык и совершала новый подход. После тренировок он заглядывал ей в глаза и видел фанатика, готового душу продать, но прыгнуть тройной аксель на официальных соревнованиях.

Тоня подошла к первому крупному турниру сезона, чемпионату США, в блестящей форме – Доди иногда страшно становилось, так много вкалывала девчонка на тренировках. Единственное, что всерьез беспокоило коуча – усатый наглец, который постоянно пытался вмешиваться в жизнь его ученицы, отвлекал от занятий и потакал ее самым пагубным привычкам. Тоня чувствовала антипатию, которую испытывает тренер к Джеффу, и однажды проболталась об этом бойфренду.

– Тоня, твой коуч – мудак, ты уж прости меня, – сказал Джефф, закуривая, а потом протягивая сигарету жене. – Диана была куда лучше, зачем ты ее бросила?

– Она больше не могла разрываться между мной и остальными учениками, – вздохнула Тоня, после чего втянула сигаретный дым в астматические легкие и, как часто случалось в таких случаях, зашлась в сильном кашле.

Стресс сдавливал ей горло, как удав, и она искала любые возможности избавиться от мрачных мыслей. Никотин стал одним из верных способов расслабиться. Впрочем, главной проблемой Тони было другое – в глубине души она никогда в себя не верила. Ей хотелось выстраивать образ бунтарки, которая ломает систему, идет напролом, но каждый раз, когда она думала, что чего-то добилась, перед ее глазами появлялось ненавистное лицо в очках с толстыми стеклами – мамаша, которая твердила одну и ту же фразу: «Ты сегодня снова была лузером, просрала все, что только можно – жалкая неудачница!»

Вот только на национальном чемпионате мир увидел Тоню, к которой не смогла бы придраться даже полоумная мамаша. Когда она пошла откатывать произвольную программу, то решила, что в этот раз докажет всем – сдержать ее может только Армагеддон! До последнего она спорила с тренером, прыгать тройной аксель или нет, но незадолго до проката ее сомнения развеялись как дым.

Весь стадион замер, когда Тоня, двигаясь спиной вперед на одном коньке, готовилась шокировать американцев. Внезапно она взмыла в воздух, чтобы совершить положенные три с половиной оборота. Приземлившись, Тоня покачнулась, но в тот раз у нее нашлись силы не упасть, сохранить баланс и продолжить движение.

Тоня испытала такой драйв, что сразу по приземлении вскинула руки и, широко раскрыв рот, крикнула, это был даже не крик, это был рев чемпионки. Кристи Ямагучи, рассчитывавшая взять свое очередное золото, выглядела обреченной, она понимала, что оставшуюся часть проката можно даже не смотреть. В такие моменты адреналин делает любого фигуриста суперменом, способным откатать идеально, что Тоня и сделала.

– Решила прыгать тройной аксель буквально вчера! – прокричала в телекамеру чемпионка сразу после проката. – Знала, что мне нечего терять, что нужно выходить и показывать все, на что способна. Ох, как же я счастлива за себя! И благодарна богу, благодарна тренерам. Спасибо всем-всем-всем за поддержку, особенно – моему мужу.

Джефф ждал Тоню возле стадиона, и она, уставшая, но счастливая, бросилась к нему в объятья.

– Девочка, ты обязательно станешь олимпийской чемпионкой! – мягко сказал Джефф, обнимая ее. Но если бы она подняла голову и взглянула в его глаза, то не увидела бы там ничего, кроме алчности, кроме жажды разделить славу с будущей миллионершей.

– Твою мать, Джефф, не тупи, дай быстрее сигарету! – затараторила она. – Я сделала невозможное, я вошла в историю, я великая, я великая! Боже мой, никто, кроме Мидори Ито, не прыгал тройной аксель на официальный соревнованиях, прикинь? Ни одна американка не могла это сделать. До сегодняшнего дня. Твою мать, Джефф, что ты там возишься?

Джефф достал пачку сигарет, поднес к ней зажигалку и поджег.

– Тебе нельзя теперь курить, куколка! – ухмыльнулся он. – Если ты хочешь стать суперчемпионкой, должна следить за здоровьем.

– Да пошел ты на…! – крикнула Тоня, после чего попыталась потушить огонь. – Ну ты и дебил, что ты наделал?

Джефф стоял и смотрел на нее, улыбка медленно сползала с лица. Тоня продолжала возиться с сигаретами и не заметила перемен в его настроении.

– О, кажется, я все-таки смогу закурить! – обрадовалась Тоня, найдя целую сигарету, и в этот момент Джефф схватил ее за плечи, хорошенько встряхнул, потом ударил по рукам, так, что сигареты упали в снег, и вдобавок отвесил ей оплеуху.

– Ты будешь делать, что я тебе скажу, сука! – взревел Джефф. – У нас есть план. Ты будешь олимпийской чемпионкой. Сегодня ты была крута, я это увидел и понял, что мы сделаем все ради победы. Нельзя тебе курить, неужели не понятно? Все, завязывай!

И все-таки его упрямая девушка курить не бросила.

…

Тоня сидела на скамейке, с трудом сдерживая ярость. Она великолепно исполнила тройной аксель на чемпионате мира в Мюнхене, сложнейший прыжок получился даже лучше, чем в Штатах, вот только подвела самоуверенность. Ошибка, которую она допустила, не сумев выполнить прыжок проще в произвольной программе, перечеркнула надежды на золотую медаль.

– Как, как я могла прыгнуть одинарный тулуп, а не тройной! – бичевала она себя. – И еще этот чертов сальхов, да я сделаю его даже в темноте, ну почему я прыгнула только двойной? Вот же я бестолочь! Права мамаша, чтоб ей пусто было!

Теперь желанная золотая побрякушка болталась на шее Кристи Ямагучи, которая постоянно выносила всем мозг, что у нее не получается тройной аксель, и это вообще моветон исполнять «мужской» прыжок.

– Ненавижу тебя, Кристи, – скрежетала зубами Тоня. – Какая ты чемпионка, это липовая победа. Я сделала тройной аксель, прыжок, о котором ты можешь только мечтать. Ах, как смешно смотреть видео, на котором ты постоянно падаешь на задницу, пытаясь исполнить эту красоту. Я, я должна быть чемпионкой мира!

– Прости, ты что-то сказала? – проходя мимо, обратилась к ней стройная, изящная Нэнси Кэрриган, бронзовый призер чемпионата. Тоня тупо посмотрела на нее сквозь слезы, которые текли уже ручьем. Она видела перед собой красотку с глянцевых обложек, супердевочку, которую обожали журналисты, хотя она еще ничего не добилась. Она была столь же красива и изящна, как и костюмы, которые шили для жгучей брюнетки богатенькие спонсоры.

– Тебе что-то надо, Нэнси? – спросила она раздраженно.

– Я просто хотела сказать, что восхищаюсь тобой, – сказала Нэнси и так мило улыбнулась, что Тоне захотелось плеснуть ей в лицо горячий кофе. – Прыгать тройной аксель – это сильно. Знаешь, может, тебе кажется, что я – сноб, что у меня богатые покровители, но так было не всегда. Я из простой, рабочей семьи. Мой отец – сварщик, и он пахал как вол на трех работах, чтобы прокормить нас. А мама почти целиком ослепла…

– Мне пожалеть тебя прямо сейчас? – грубо ответила Тоня, посмотрев на нее исподлобья. – Прости, но я не хочу ни с кем разговаривать, мне херово, если ты не заметила. Иди лучше поздравь Ямагучи, она откатала простенькую программу без ошибок, и теперь чемпионка мира. Вот только прыгать тройной аксель не умеет. Но судьям плевать, им лишь бы все было идеальненько. Тьфу!

– Извини, Тоня, что побеспокоила, – помрачнела Нэнси. – Я понимаю, ее высочеству не до простых смертных. И да, лучше пойду к Кристи, она хотя бы дружелюбна.

Тоня вскочила и бросилась в раздевалку, чтобы не врезать Нэнси. Ей предстояло многое переосмыслить. Тройной аксель отнимал очень много сил, она поняла, что слишком уверовала в свой джокер, стала поклоняться ему, забывая, что в фигурном катании есть другие элементы, не менее важные. А учитывая, что надвигалась Олимпиада-92 в Альбервилле, ей нужно было хорошенько подумать, в каком направлении двигаться дальше.

Вернувшись домой, она не смогла справиться с внутренним напряжением и разругалась с Джеффом. Все было так плохо, что она решила развестись с ним – терпеть его побои и наезды стало невозможно.

…

– Майки, спасибо, что поддерживаешь меня! – ласково говорила Тоня своему новому ухажеру, закуривая очередную сигарету. – С тобой куда спокойнее, чем с усатым уродом. Он постоянно выкручивал мне руки, избивал, обзывал ужасными словами. Последней каплей стал совсем уж мерзкий поступок, когда он сжег зеленое платье, в котором я выступала на чемпионатах мира… Хорошо, что теперь у меня есть такой пупсик, как ты.

– Рад стараться! – отвечал Майк Плишка, вздыхая – разговорам о Джеффе, похоже, не было конца и края.

– Меня вообще никто не поддерживает, никто не любит, кроме тебя, – продолжала плакаться в жилетку Тоня. – А больше всех меня ненавидит мамаша. Хочешь доказательств? Давай я сейчас позвоню ей!

Она рванула к телефону, набрала номер и включила громкую связь.

– Привет, мам! – поздоровалась Тоня. – Видела, как я выступила на чемпионате мира?

– Ага, имела честь, – фыркнула мамаша. – Короткая программа была просто чудовищна! А волосы ты свои видела? Они были отвратительны, ты их хоть помыла? Но это ладно, меня шокировало другое – ты была жирнее свиньи. Ну неужели нельзя было поголодать перед турниром такого уровня? Какая же ты все-таки дура, Тоня. Вся в отца.

В трубке раздались гудки. Тоня швырнула телефон об стену, а потом выразительно посмотрела на Майка.

– Эта женщина ужасна, – пробормотал он. – Я никогда не встречал таких отвратительных людей.

– Папа не смог с ней жить и хлопнул дверью четыре года назад, – всхлипнула Тоня. – Помню, как мамаша сказала, что они были вместе только ради меня. Можно подумать, мне от этого признания стало легче. Как же она меня бесит, постоянно хочет, чтобы я чувствовала себя ущербной, в чем-то виноватой перед ней. Да пошла она!

Майки сначала восхищался девушкой, даже подумывал о венчании, но постоянные перепады настроения стали раздражать его.

Однажды они решили пойти в ночной клуб. К нему выстроилась очередь, место было популярным и статусным. Люди спокойно стояли и ждали, среди них были известные актеры, музыканты, бизнесмены. И никто не нагнетал обстановку.

– Твою мать, не могу больше стоять здесь, зачем ты меня сюда привел? – начала закипать Тоня, когда устала ждать. – Я VIP, меня должны пропускать по первому требованию.

– Дорогая, не узнаю тебя, – покачал головой Майк. – Ты всегда казалась мне такой уязвимой, ранимой, хрупкой. Я даже не подозревал, что в тебе есть что-то гаденькое, что-то от мамаши, которую ты так ненавидишь. Сейчас ты ведешь себя просто отвратительно, и я не шучу.

– Ты что, реально не понимаешь, кто я? – прикрикнула на него Тоня. – Вы тут все не в курсе, по ходу. Ну хорошо, сейчас все встанет на свои места!

Она ринулась к входу, распихала людей, чтобы протиснуться к двум здоровенным охранникам, безразлично взглянувшим на нее.

– Ну? Сколько ждать еще? – топнула она ногой. – Вы, гориллы, загораживаете проход. А ну пропустите! Я – Тоня Хардинг, фигуристка мирового уровня!

– И? – зевнул один из охранников. – А я – Джордж Буш, а вот мой напарник – Майкл Джордан.

– Вы охренели? – заорала Тоня. – Пустите меня немедленно!

В другой раз они пошли в ресторан, заказали еды, и Майку пришлось отлучиться в уборную. Вернувшись, он увидел, как Тоня быстро записывает на клочке бумаги номер своего телефона и передает записку мужчине в дорогом костюме. Заметив Майка, Тоня густо покраснела, а богатенький поклонник, быстро запихнув бумажку в нагрудный карман, поспешил ретироваться.

– Тоня, тебе что, недостаточно быть со мной? – спросил Майк, нехотя присаживаясь за стол – он с трудом подавил желание уйти.

– Да я просто автограф оставила, это мой фанат, – попыталась соврать Тоня, но вышло неловко, и до конца дня они почти не общались.

Кроме того, что Тоня стала несносной, Майка допекал Джефф. Несколько раз он сталкивался с ее бывшим в темное время суток на улице – казалось, будто усач преследует его.

– Предупреждаю – лучше оглядывайся, когда ходишь по злачным местам, – сказал во время одной из таких встреч Джефф. – Знаю, ты без денег, и поэтому клеишься к Тоне, хочешь загрести ее миллионы, которые она совсем скоро заработает. Парнишка, я тебе этого не позволю. Ты лучше иди лесом, и не мешай нам с Тоней.

– Мешать что? – вытаращился на него Майк. – Вы же расстались, Тоня сказала, что бракоразводный процесс в самом разгаре.

Джефф плотоядно ухмыльнулся и прижал парня к стенке, обдав его зловонным дыханием.

– Мы еще посмотрим, козлина, кто с кем расстанется, – хмыкнул он. – Буквально недавно я кувыркался с твоей фигуристкой, пока ты ездил к друзьям. Старайся не оставлять ее одну, а то она сразу бежит ко мне в постель. Усек?

И Майк усек. Он еще был рядом, когда Тоня с триумфом выступила на Skate America, прыгнув коронный тройной аксель в обеих программах, и идеально откатав все остальные элементы – Кристи Ямагучи вынуждена была уступить победу. Это было лучшее выступление Тони в карьере, но она еще не знала, что потом будет только спад, а тройной аксель она больше не прыгнет на официальных турнирах никогда.

Тоне казалось, что она – истинная королева льда, да, фриковатая, странная и вульгарная, девчонка из рабочего класса, но зато лучшая, и никто ей не указ. Майк, устав от мании величия, захватившей душу его девушки, собрал вещи и ушел.

– Знаешь, мне надоело терпеть! – сказал он перед тем, как распрощаться. – Каждый день я видел, как ты из ангела превращаешься в демона. Ты никогда не верила в себя, но провела чумовой год, заткнула за пояс всех, даже непобедимую Ямагучи, прыгала так шикарно, что миллионы зрителей глазам своим не верили. Это шло в разрез с твоим представлением о самой себе, ты считала себя жалкой неудачницей, ты верила в ту ересь, что говорила мамаша, но громкие победы показали – ты не просто девочка на коньках, ты среди лучших, и, возможно, ты лучшая в мире.

Увы, это вскружило тебе голову, ты опьянела от успехов, и все комплексы, которые закреплялись в тебе всю жизнь, трансформировались в противоположное, теперь ты переоцениваешь себя, тебе кажется, что ты – идеальна, непогрешима, и вокруг одни ничтожества, которые должны терпеть твои выходки, пресмыкаться перед тобой. А знаешь что? Возвращайся к усатому тирану, он быстро вправит тебе мозги, покажет, где твое место. Может, это будет даже к лучшему. Прощай…

Так и получилось. В конце самого успешного года в карьере Тоня вернулась к Джеффу, чтобы вскоре стать участницей самого грандиозного скандала в истории фигурного катания.

…

Но прежде была Олимпиада в Альбервилле. Тоня подошла к ней без своей главной ледовой фишки. Тройной аксель, прежде могучий союзник, был утерян. То, что она так легко делала годом ранее, перестало получаться вообще. Тоня ругалась, кричала на Доди Тичмана, и та броня, которой она обросла за счет предыдущих побед, разрушилась. Она стала серой мышкой, хнычущей из-за постоянных падений. Но упорно вставала и пыталась совершить заколдованный прыжок вновь и вновь.

– Я не хочу быть как все, – объясняла она Джеффу. – Никто не прыгает тройной аксель, а я буду, и не надо меня отговаривать. Пошли все куда подальше. Я смогу, я смогу!

– Но ты же падаешь, Тоня! – заорал Джефф. – Ты не будешь олимпийской чемпионкой, если не прочистишь себе мозги. Если ты упадешь во Франции, это будет означать только одно – все кончено. Грохнешься, и вообще никакого куска не урвешь, судьи отбросят тебя в число надцатых. Потому что весь мир восхищается тобой, только если ты прыгаешь этот долбаный тройной аксель. Но пойми, если упадешь, все плюнут на твой труп, перешагнут, и пойдут дальше – с теми девчатами, которые катают программы попроще, зато идеально. Послушай, Тоня, не глупи, откатай Олимпиаду без тройного акселя. Тебе не надоело жить в нищете, побираться, работать ассистентом менеджера в ресторане, когда у тебя такой талант? Ты несколько раз падала в этом году, это знак свыше! Пора что-то менять. Время еще есть. Я знаю, ты не такая дура, и умеешь делать выводы.

– Но ты вообще не слышишь меня, придурок! – отмахнулась Тоня. – На Олимпиаде будет Мидори Ито, суперсмелая японка, которая не струсит и точно прыгнет, как в 1989 году, когда рискнула всем и выиграла чемпионат мира. И знаешь что? Я возьму с нее пример. Мы разделим первое-второе места, будем самыми яркими звездами Олимпиады, а остальные – статистами.

– Да делай что знаешь, – сплюнул Джефф. – Только если просрешь, не используй меня как жилетку.

И Тоня решилась на прыжок, который сделал ее королевой льда в 1991-м. Однако в этот раз он подвел ее в обеих олимпийских программах, оставив с «деревянной» медалью. Каждый раз, срывая прыжок, подавленная, она с самыми мрачными мыслями продолжала выступление, которое становилось бессмысленным с точки зрения борьбы за медали.

Мидори Ито тоже решилась на коронные прыжки, но взяла лишь серебро. Она упала, но нашла в себе силы прыгнуть еще раз и устоять на ногах.

Олимпийской чемпионкой стала Кристи Ямагучи, после чего выиграла еще и чемпионат мира, а потом ушла со сцены в ранге абсолютного триумфатора.

Бронзу Олимпиады взяла Нэнси Кэрриган, очаровательная брюнетка с аристократичными манерами, добрыми глазами и обаятельной улыбкой. В нее влюбилась вся Америка, которая возжелала, чтобы именно эта фигуристка заняла место Кристи Ямагучи на ледовом троне.

Тоня Хардинг ушла в тень, и надолго.

…

– Я зачем тебя нанимала, Розенберг? – спросила Тоня своего агента, сидя в баре и хмуро глядя в лицо человека, который, как она думала, озолотит ее. – Где контракты? Столько времени прошло с тех пор, как мы стали сотрудничать. И что я от тебя получила? Texaco commercial и US Postal Service, контракты, которыми я могу подтереться! Почему эта Кэрриган пестрит на всех рекламных растяжках Америки, а меня нельзя найти даже в Портленде? В моем родном штате есть фан-клуб Тони Хардинг, люди боготворят меня, их несколько сотен, а ты не способен отыскать хотя бы одного хорошего спонсора даже здесь! Ну что за бред, а, Розенберг? Ты просто самый отвратный агент из всех, кого я могла нанять. Бесполезный и профнепригодный.

Майкл Розенберг виновато улыбался, желая поскорее улизнуть от нерентабельной клиентки. Он многое мог бы сказать, но сдерживался. К Тоне прочно прирос образ пролетарской девицы, капризной склочницы, которая одурела от давних успехов, вела асоциальный образ жизни, нередко пила пиво и много курила. Она могла запросто остановиться на перекрестке, схватить бейсбольную биту и разбить тачку шоферу, который недобро посмотрел на нее. А скандалы с мужем были настолько отвратительными, что несколько сделок с крупными спонсорами срывались в последний момент. То Джефф зажмет жене руку автомобильной дверцей, так, что распухнут пальцы, то оттаскает за волосы, и она сбежит ночевать к друзьям. Журналисты все вынюхивали и вываливали грязное белье на страницы газет. Он был бы и рад найти спонсоров, но для этого Тоня должна была сменить имидж и снова начать выигрывать, а ни того, ни другого не происходило.

– Знаешь, Тоня, с меня довольно, – вскочил Майкл, когда Тоня, закурив, обдала его сигаретным дымом. – Я ухожу. И будь на моем месте хоть гений, никаких контрактов для такой дешевки, как ты, он бы не выбил. Прощай.

Тоня проводила бывшего агента взглядом, потом схватила полуторалитровую кружку с пивом и жадными глотками осушила ее, взяла салфетку, вытерла губы, встала и, схватившись за голову, закричала. Не обращая внимания на уставившихся на нее посетителей, раскрасневшись от стыда, она выскочила из бара и бросилась домой.

У крыльца ее ждал подвыпивший Джефф. Он смотрел на нее с презрением.

– Ну что, встречалась с очередным мужиком? – спросил он, выплевывая шелуху от семечек – рядом с его ногами уже образовалась горка. – Кто это был? Я его знаю?

– Пошел ты, Джефф, и вообще – убирайся отсюда, мы разводимся, забыл?! – рявкнула Тоня и попыталась пройти, но усач схватил ее за горло.

– А теперь слушай сюда, дорогуша, – спокойно сказал Джефф, но глаза его были отнюдь не спокойны. – Я прекрасно знаю, что тебе сказал тот чувак из Ассоциации фигурного катания. Если хочешь быть лицом американской фигурки и представлять страну на Олимпиаде, должна быть идеальной во всех смыслах, должна уважать своего мужа! А что делаешь ты? Бегаешь от меня, оскорбляешь во всех интервью, выглядишь последней стервой. Отныне будешь всем говорить, что я – твой муж, и что отношения наши –  ну просто зашибись, понятно? И вот что еще ты сделаешь, Тоня. Для начала аннулируешь бракоразводный процесс, затем скажешь на Skate America, что ты – замужняя женщина. И выступишь под двойной фамилией. Это будет твой первый шаг к Олимпиаде.

– Пусти-пусти-пусти, – хрипела Тоня, вытаращив глаза. – Ну хорошо, хорошо, Джефф. Допустим, сделаю, как говоришь… Допустим, мы даже найдем деньги на то, чтобы я продолжила выступления. Но как мне попасть на Олимпиаду? Нэнси Кэрриган номер один, если она успешно выступит на чемпионате США, я сорвусь, я не смогу показать ничего, это будет провал. Когда она на льду, я словно испаряюсь, я чувствую себя ничтожеством. Этот ее взгляд, эти ее манеры… Она слеплена из другого теста, все это понимают, все! Она умеет подавать себя, я же просто пустышка. Особенно теперь, когда тройной аксель ушел навсегда.

– Предоставь это мне, – загадочно поглаживая усы, пробормотал Джефф. – Просто делай, что велят. С этой сучкой Керриган я разберусь.

– Правда? – успокоившись, произнесла Тоня и прижалась к Джеффу – часто она, несмотря на всю ненависть, которую испытывала к мужу, хотела быть слабой, хотела, чтобы он решал ее проблемы, хотя в этом случае она не представляла, что можно сделать.

Зато Джефф представлял. Контуры преступления уже проступили в его воспаленном мозгу.

В прокуренной комнате сидели двое – Джефф Гиллоули, закинув ногу на ногу, проглатывал креветки одну за другой, слушая, как его лучший друг Шон Экардт рисует их светлое будущее. Это был жиртрест с пузом, которому мог бы позавидовать бегемот. Джефф трудоустроил его, сделав телохранителем жены.

– Я, знаешь ли, дока в этих делах, – хмыкнул Шон. – Зарегистрировал фирму, даже название придумал: «World Bodyguard Services». Звучит?

– Звучит-звучит, – доброжелательно кивнул Джефф, очищая новую креветку.

– У меня резюме будь здоров, приятель! Участвовал в контртеррористических операциях, занимался шпионажем в пользу родины, охранял селебрити, – загибал толстые пальцы Шон, не замечая насмешливой ухмылки старого кореша. – И теперь готов всецело заняться Тоней. Все знают, что ей нужен телохранитель. Те угрозы…

– Да-да, были угрозы, перед региональными соревнованиями, – Джефф смахнул труху от креветок в мусорку и сделал несколько глотков пива. – Мы это уже обсуждали. Нужен был повод, чтобы нанять тебя, вот я и… Но теперь перед нами стоит новая задача. Решить вопрос с Нэнси Кэрриган. Собственно, ради этого я и дал тебе шанс получить работу, стать бодигардом. Если моя жена выиграет олимпийское золото, дела твои пойдут в гору. И, возможно, у фирмы World Bodyguard Services появятся новые клиенты! Надеюсь, в этом случае ты меня не забудешь.

– Понимаю, Джефф, и очень благодарен тебе за работу! – серьезно сказал Шон, почесывая лысую башку. – Но с Керриган штука непростая, что будем делать?

– Да давай просто прикончим ее, – усмехнулся Джефф. – Пристрелим, как утку или оленя. И делу конец.

Шон таращился на друга, не замечая, как с губ стекает слюна и капает на стол. Можно было услышать, как скрипят его извилины. В какой-то момент он не выдержал и попятился к выходу, одной рукой схватившись за сердце.

– Да ладно, я просто пошутил, – вздохнул Джефф, откупоривая новую бутылку пива. – Нужно устранить Кэрриган, но для этого вовсе не обязательно убивать ее. Можно просто покалечить. Так, чтобы она не смогла выйти на лед. И тогда Тоня обязательно выиграет чемпионат США и поедет на Олимпиаду первым номером. А если моя девочка уверена в своих силах, никто ее не остановит. Таков план, Шон. Как тебе?

Жиртресту заметно полегчало, он смахнул со лба пот и плюхнулся на стул, глуповато хихикая. Заметив, что Джефф ждет ответа, он взял трубку, набрал номер, а потом показал большой палец.

Через полчаса приехали двое, Деррик Смит и его племянник Шейн Стэнт, оба из Аризоны.

– Эти ребята знают, что делать в таких щекотливых ситуациях, – заверил жиртрест Джеффа, пока тот скептически разглядывал подельников.

– Собственно, я ничего делать не буду, а вот Шейн готов поработать, – подал голос Деррик. – Племяш у меня пороху понюхал. Служил в армии, играл в футбол, а главное, он знаток смешанных единоборств. Не человек, а машина. Рембо просто отдыхает.

– Я могу заплатить только две штуки баксов, – отрезал Джефф и, заметив недовольные лица аризонцев, пожал плечами. – А вы думали, вам тут миллионы предложат? Нет у нас сейчас денег. Но если все получится, и Тоня станет олимпийской чемпионкой… Вы слыхали, сколько зарабатывает эта сволочь Нэнси Кэрриган? С ней сотрудничают ведущие производители одежды, она катается в костюмах, каждый из которых стоит целое состояние. Моя же малышка до сих пор выступает в самодельных платьях. И чтобы это исправить, нужно лишь немного сломать ногу этой заносчивой стерве. Шейн, ты готов позаботиться о своем будущем? Для этого, на самом деле, нужно совсем немного. Это дело трех-пяти минут.

– Гениальная идея! – воскликнул Шон, вскакивая со стула. – Это будет выглядеть как нападение маньяка или психопата, который по каким-то причинам ненавидит фигурное катание. У моей фирмы появятся новые клиенты, можно заработать первые деньги еще до Олимпиады, Джефф. Ты – гений!

Когда встреча закончилась, Шон Экардт нажал кнопку «выкл» на своем диктофоне – он решил на всякий случай застраховать себя и записать на пленку весь разговор о готовящемся преступлении.

– Что происходит, Джефф, на тебе лица нет! – кричала на мужа Тоня, пока тот ходил из угла в угол. – Я и так нервничаю, а тут еще ты добиваешь.

Джефф выглядел как загнанный зверь, его руки тряслись. Он понимал, что любой план, даже идеальный, может дать осечку, но и подумать не мог, насколько тупые люди на него работают. Оказалось, чтобы провернуть вроде бы нехитрое грязное дельце, нужна сплоченная, умная команда, а он собрал банду придурков.

Сначала они планировали совершить атаку на Кэрриган в Массачусетсе. Но Шейн, как выяснилось, с головой вообще не дружил. По дороге он обнаружил, что взял кредитную карточку подруги, и поэтому не смог арендовать машину. Прибыв на место с двухдневным опозданием, он долго ходил вокруг Tony Kent arena, где тренировалась Нэнси, а когда решился  зайти туда, чтобы напасть на фигуристку, выяснилось – она уже закончила с тренировками и отдыхает перед стартом чемпионата США в Детройте. Тупице, провалившему задание, потребовались деньги на новую поездку, чтобы закончить дело, но Джефф наотрез отказался платить. Однако усач пообещал, что если в Детройте все пройдет гладко, он отдаст подельникам чек на 10 000 долларов, который Тоня получила от Ассоциации фигурного катания США. Тогда Шейн отправился в Детройт за свой счет.

– Поезжай на чемпионат, Тоня – в Детройте все будет хорошо, – наконец посмотрел на жену Джефф, решив, что черную полосу обязательно сменит белая.

– Ничего подобного! – топнула ногой Тоня. – Нэнси проводит наикрутейший сезон, она бесподобна, великолепна. И если она побеждает, то я проигрываю, причем с треском.

– Даже если Нэнси выступит на чемпионате, тебе просто нужно стать второй, – отмахнулся усач. – Неужели ты не сможешь?

– Я уже говорила, Джефф, она дурно влияет на меня, я начинаю мандражировать, когда знаю, что эта бестия выходит на лед, – Тоня расплакалась и села на диван, обхватив голову. – Я не хочу, чтобы она выступала, какого черта она вообще появилась на свет? А как публика на нее реагирует, ты бы слышал. Меня никогда так не поддерживали, даже когда я совершала невозможное, входила в историю фигурного катания США своими мегапрыжками. За что они так любят ее, она ведь бездарность, посредственность!

– Так, Тоня, заткнись, не мешай мне думать! – прикрикнул на жену Джефф. – Я же сказал, вопрос с Нэнси Кэрриган будет решен, ты ведь в курсе. Ну так что тогда истеришь?

– Я не знаю, Джефф, ты городишь какую-то херню, надоело слушать! – устало пробормотала Тоня. – Пойду собирать вещи, предстоит долгая поездка в Детройт. Зато потом отдохну, посмотрю по телевизору, как там Нэнси на Олимпиаде выступает. А с ней Мишель Кван. Думаю, этот ребенок поедет вместо меня. Судьи ненавидят Тоню Хардинг, им только принцесс подавай.

– Иди уже на х… отсюда, – Джефф пошел к телефону, чтобы дать последние указания. Вот-вот должна была решиться судьба золотой олимпийской медали. Во всяком случае, так считал Джефф Гиллоули.

…

Фрэнк Кэрролл, тренер Мишель Кван, наблюдал за тем, как Нэнси Кэрриган наворачивала круги на льду – это была одна из главных соперниц его девочки в борьбе за олимпийскую путевку. Та была на высоте, здорово выполняла все прыжки, и казалось, что психологические проблемы, с которыми она столкнулась вскоре после Олимпиады в Альбервилле, сошли на нет. Тогда Кэрриган постоянно падала, устраивала истерики в прямом эфире после неудачных выступлений, и даже обращалась к услугам психотерапевта. Но теперь в ее глазах была такая решимость, такая уверенность, что Фрэнк понимал – звездный час Кван настанет позже. Но за второе место на чемпионате США его маленькая героиня может побороться прямо сейчас.

– Извините, кто из них – Нэнси Кэрриган? – спросил дрожавшим голосом странный тип с надвинутой на глаза кепкой. Выглядел он подозрительно, но Фрэнк указал пальцем на Нэнси, которая уже заканчивала тренировку. Странный тип, сказав вместо «спасибо» «пожалуйста», поспешно ретировался. Но Фрэнк тут же забыл о нем, сосредоточившись на тренировке своей подопечной.

Нэнси, завершив прокат, направилась в раздевалку. Сначала ей нужно было преодолеть коридор, а там ее уже поджидал Шейн Стэнт с полицейской дубинкой. Нэнси увидела, как перед ней мелькнула тень, и в следующую секунду почувствовала невыносимую боль в правой ноге. Она упала и закричала, тут же вокруг нее стали собираться люди. «Почему? Почему? Почему?» – кричала Нэнси. Она еще не знала, что если бы ее ударили немного ниже, то это нападение могло сделать ее инвалидом.

– Твою мать, да что же такое! – бормотал Стэнт, пытаясь открыть дверь, которая была заперта. Сумев найти выход, он на полном скаку врезался в плексигласовое ограждение, набив себе шишку. Уже на улице он выбросил дубинку в мусорный бак, после чего метнулся в сторону машины, которую арендовал его дядя. Оба быстро смылись с места преступления.

…

Джефф проснулся от резкого звука – оказалось, звонил телефон. Он снял трубку, выслушал, что ему говорят на том конце, переспросил, потом, изменившись в лице, сказал еще несколько слов и, закончив разговор, перезвонил Шону.

– Это случилось! Это случилось! – вопил он. – Мы это сделали, сделали! Только что звонила моя куколка, Нэнси в ауте, в ауте!

– Я изменил ход истории! – кричал теперь уже Шон, и от прыжков 130-килограммовой туши проснулась его мать. Он включил телевизор и смотрел, как по всем каналам показывают Нэнси Кэрриган, которая корчится от боли.

– Так тебя, так тебя! – радовался Шон. – Получила, богатенькая гнида.

– Ты болен, сынок, – качала головой его мать, но боров ничего не слышал. Вскоре к нему приехал Джефф, и оба поехали в банк – усач решил снять денег, чтобы наградить подельников за отлично проделанную работу. Затем Джефф отправился в Детройт, где стал свидетелем феноменального выступления Тони Хардинг, которая все программы откатала безупречно и завоевала свой второй чемпионский титул. Серебро досталось Мишель Кван.

– Знаете, этот чемпионат получился неполноценным – из-за отсутствия Нэнси Кэрриган, – заявила журналистам Тоня. – Молюсь, чтобы она все же поехала в Лиллехаммер, где я надеру ей зад.

Тоня понимала, что если Нэнси поправится, у маленькой Кван не будет никаких шансов на поездку в Норвегию. А пока она принимала поздравления, полиция проводила расследование. У копов не было четкого описания внешности преступника. Кто-то говорил, что это был белый, кто-то – что негр. А все из-за того, что Шейн Стэнт был мулатом.

Появилось несколько версий – по одной из них, на Нэнси напал такой же неадекват, какой тяжело ранил теннисистку Монику Селеш незадолго до инцидента в Детройте. По другой, фигуристке досталось от анонима, который угрожал ей несколько раз по почте. Но никто не думал, что в преступлении могла быть как-то замешана Тоня Хардинг.

До тех пор, пока в игру не вступил чрезмерно болтливый Шон Экардт. Он умудрился растрепать о «преступлении века» сразу нескольким своим знакомым, видимо, рассчитывая, что ему все равно не поверят, так как он обладал устойчивой репутацией словоблуда.

Однако не все восприняли его россказни как пустой треп. К тому же одному из них, своему однокласснику Евгению Сондерсу, он дал прослушать ту самую диктофонную запись.

И пусть ее качество было дрянным, кое-что разобрать было все-таки можно.

– Здравствуйте, Тоня, здравствуйте, Джефф, мы из ФБР, разрешите войти? – федералы пришли побеседовать с супругами через некоторое время после инцидента с Нэнси Кэрриган. За первым визитом последовал второй, потом третий.

На пресс-конференции в Портленде журналисты впервые спросили у чемпионки США напрямую – была ли она замешана в нападении на Нэнси.

– Да вы что, вы меня разве не знаете, разве я на такое способна? – начала оправдываться Тоня, сделав несколько судорожных глотков из бутылочки с минералкой.

А вскоре федералы нагрянули к Шону Экардту и спросили, знает ли он Сондерса. Этим вопросом они приперли его к стенке и заставили сделать первое признание.

– Это все Джефф придумал, – сказал он. Федералы, обвешав его жучками, заставили пойти к усачу, чтобы тот тоже сделал признание. Увидев бегающие глазки Шона, он все понял и ушел со встречи, не проронив ни слова. На следующий день жиртреста арестовали. Потом настал черед Джеффа Гиллоули. Деррик Смит и Шейн Стэнт тоже были задержаны.

Но никто из них пока не говорил, что в преступлении замешана чемпионка США по фигурному катанию.

– Мать твою, Джефф, что происходит, это же кошмар! – говорила Тоня мужу, стоя возле крыльца и выкуривая очередную сигарету. – Не оборачивайся, там мужик с камерой нас снимает. Это какой-то сон, нереальный сон. Скажи мне, Джефф, какого хера ты довел до такого? Ты хоть понимаешь, что разрушил не только наш брак, ты разрушил еще и мою карьеру.

– Детка, мы оба в это впутались, мы оба по уши в дерьме, – ухмыльнулся Джефф. – Но успокойся, я не буду тянуть тебя вниз. Я все-таки мужчина.

Первым сдался жиртрест, который заявил федералам, что Тоня Хардинг, безусловно, знала о готовящемся покушении. Тогда чемпионка США, с которой снова работала Диана, наняла мужа своего тренера в качестве адвоката. И сразу же переехала из квартиры, в которой жила с Джеффом, к отцу, попутно заявив, что хоть и не верит в то, что муж был замешан в грязном деле, но как только появятся веские доказательства, она сразу порвет с ним раз и навсегда.

Давление на чемпионку шло колоссальное, федералы беседовали с ней часами, и уже были совсем не так любезны, как вначале.

– Ладно, все, хочу сделать признание! – в какой-то момент не выдержала подозреваемая. – Вот уже несколько дней, как я знаю, что Джефф был соучастником. Но поймите, я боялась сказать об этом, потому что мой муж – ненормальный. Он мог напасть на меня… При этом настаиваю – я никогда не знала, что эти уроды хотят покалечить Нэнси. Понятно? Ни-ког-да!

Узнав, что Тоня сдала его, Джефф пришел в ярость и присоединился к Шону Экардту, утверждая теперь, что жена всегда была в курсе его планов и горячо поддерживала идею нападения на Нэнси. Федералы, правда, все равно не собрали достаточно улик, чтобы выдвинуть обвинение Тоне. Однако ее положение в сборной стало шатким. Ассоциация решила провести собственное расследование, после чего обязало фигуристку принять участие в дисциплинарном слушании. На счастье Тони, она могла дать ответ Ассоциации в течение месяца, что позволяло ей отправиться в Лиллехаммер. Но Ассоциация передала копию своего расследования Олимпийскому комитету США, который, в свою очередь, решил провести свое слушание по этому делу 15 февраля в Норвегии, до старта Олимпиады. Это означало, что Тоне предстояло участвовать в двух дисциплинарных слушаниях одновременно.

Неожиданно ей пришел на помощь Филипп Найт из корпорации Nike, который помог подготовить иск к Олимпийскому комитету США на 25 миллионов долларов. В итоге судья вынес вердикт – дисциплинарные слушания можно провести и после Олимпиады, у Тони есть право на отсрочку. Комитет согласился с этим решением, и тогда фигуристка отозвала иск.

Тоня Хардинг была на грани морального истощения. Но последовал новый удар.

– Эй, дорогуша, – услышала она голос мамаши во время тренировки. – Не хочешь поболтать?

Удивившись, Тоня подъехала к мамаше, которую не видела очень давно. Ей не хотелось разговаривать, но она все еще считала Лавону своей матерью, близким человеком.

– Расскажешь, что произошло? – заговорщицки произнесла мамаша и  странно хихикнула. – Я хочу знать правду. Ты участвовала в заговоре против Нэнси?

Тоня открыла рот, чтобы ответить, и вдруг что-то во взгляде мамаши сильно насторожило ее. Она заметила, что руки Лавоны сильно трясутся, хотя запаха алкоголя не ощущалось. Даже то, что она пришла трезвой, было крайне необычно. И тогда Тоня все поняла – где-то на теле мамаши был подвешен жучок.

– Сколько тебе заплатили, сволочь, за предательство родной дочери? – дрожащим от ярости голосом произнесла Тоня. – Убирайся, слышишь? И чтобы я никогда тебя не видела. Я все могу простить, но только не предательство.

А вскоре Тоня узнала, что на Олимпиаде в Лиллехаммере выступит Нэнси Кэрриган, которой разрешили заменить в сборной Мишель Кван благодаря лазейке в правилах. Удар, который нанес брюнетке преступник, привел лишь к появлению большого синяка. Нэнси Кэрриган полностью поправилась и готова была взять олимпийское золото.

– Диана, да что ж такое творится? – ревела Тоня на груди своего тренера и одновременно лучшего друга. – Я больше не могу терпеть, понимаешь? Везде, куда бы я ни пошла, эти уроды… Нет от них спасения!

– Ты о ком, моя милая? – спросила Диана, поглаживая густые волосы Тони. Украдкой она смахивала со щек слезы, не в силах видеть, как страдает девочка, которую она всегда так любила.

– Журналисты, вот кто! – вскрикнула Тоня. – Один из них дошел до того, что обвинил меня в убийстве братца. Якобы пять лет назад я приложила руку к смерти этого ублюдка. Да, братец приставал ко мне, когда я была девочкой, и этот педофил, конечно, заслуживал самого худшего. Но я не убийца! Я не убийца! Я всего лишь девочка из трущоб, которая жила в нищете, с мамашей-алкоголичкой и трусоватым отцом-калекой. А когда мне показалось, что я обрела счастье, влюбившись в Джеффа Гиллоули, выяснилось, что этот засранец легко может поднять руку на женщину. Всю жизнь я вляпываюсь в дерьмо, понимаешь? Но теперь я не просто вляпалась, я окунулась в него по уши. И мне кажется, я не выдержу этого и просто умру. Есть ли смысл жить, когда все против тебя? И еще… Ты посмотри на эту стерву Нэнси! Она крутит шашни с женатым человеком, со своим агентом Джерри Соломоном, который выбил для нее контракт с Disney на миллионы долларов! Ты будешь смеяться, но это нападение пошло ей на пользу – если раньше она зарабатывала просто хорошие деньги, то теперь будет грести их лопатой. Уверена, она будет спекулировать на ненависти ко мне, и с удовольствием давать направо и налево интервью, в которых смешает меня с грязью.

Диана только качала головой, особенно когда слышала, с какой злобой Тоня говорит о Нэнси. Она всем сердцем переживала за Тоню, но, будучи здравым человеком, понимала – Нэнси едва не стала инвалидом, и, вполне может быть, в этом есть прямая вина ее любимой ученицы.

Но в то же время она видела, насколько порочно общество. Журналисты с удовольствием копались в грязном белье, спекулировали на противостоянии Хардинг – Кэрриган. Все внимание было приковано к этим двум женщинам, как будто на Олимпиаде выступали только они.

Дошло до того, что для накрутки телерейтингов Нэнси и Тоню заставили выйти на тренировку вместе. И они, заклятые враги, катались на одном куске льда словно в тумане, мечтая, чтобы эта пытка закончилась как можно быстрее. За все время практики они не посмотрели друг на друга ни разу, но нервов сожгли столько, что в итоге это оказалось на руку украинке Оксане Баюл, которая и стала олимпийской чемпионкой.

…

Перед тем, как выступить в Лиллехаммере, Тоня узнала, что ее муж слил Penthouse порноролик – домашнее видео, которое было снято в день их свадьбы. Он получил за это 100 000 долларов.

Эмоции Тони настолько захлестывали, что, выходя на лед, она чувствовала себя самым ничтожным человеком на свете. В Штатах Тоня Хардинг стала врагом номер один, и ей казалось, что каждый американец, включивший телевизор, будет мечтать увидеть ее фиаско – это, конечно, оказалось сильным преувеличением.

Но Тоня и правда выступила паршиво. Короткая программа изобиловала ошибками, которые шли больше от головы, от невозможности справиться с колоссальным стрессом. Она не смогла исполнить тройной аксель, который пожелала реанимировать на Играх-1994. Да, не упала, но и не докрутила.

Апогеем норвежского кошмара стала произвольная программа. На этот раз у Тони порвался шнурок перед самым выходом на лед, из-за чего она, откатав часть номера, в слезах бросилась к судьям, вздернула ногу и положила конек на бортик, показывая на шнурок и что-то эмоционально объясняя. Ей разрешили начать заново, но она снова не смогла прыгнуть тройной аксель, показав нечто невразумительное, и в итоге заняла… восьмое место.

Только одно грело ей душу – зрители на трибунах норвежской арены встречали ее тепло, без яростного «бу-у-у», которого все так ждали. Публика отнеслась к ней с пониманием, как к старой знакомой, которая, волею судеб, была втянута в скверную историю. Многие ей сочувствовали, считали жертвой именно ее, а не Нэнси Кэрриган. Потому что грубая, неотесанная девчонка, против которой ополчились все, кто только мог, была куда ближе народу, чем интеллигентная, воспитанная красавица с безупречной фигурой и прекрасным лицом. Да и надежд Нэнси Керриган в итоге не оправдала, отдав золото Оксане Баюл.

Вот тогда-то идеальный образ брюнетки и треснул, перед публикой предстал совсем другой человек, вспыльчивый и нетактичный.

Все началось с церемонии награждения. Оксана Баюл задерживалась, так как наносила макияж. Украинка обыграла американку с микроскопическим перевесом, что выбило серебряного призера из равновесия. Камеры выхватили раздраженную Нэнси, она не понимала, почему Оксана так долго задерживается. Ее лицо исказила гримаса презрения.

– О, да ладно вам – макияж, – пренебрежительно махнула Нэнси рукой. – Все равно она выплачет его на подиуме. Ха-ха.

А вскоре Нэнси Кэрриган позволила себе неуместное высказывание о Disney, назвав мероприятие, в котором ее заставила участвовать компания, «нелепым». Учитывая, что за него фигуристке выплатили баснословные деньги, это сильно ударило по ее репутации. Ну а больше всего жгучую брюнетку осуждали за бурный роман со своим агентом Джерри Соломоном, который был намного старше, чем она, и плюс к этому официально женат.

Однако падение Кэрриган не было таким стремительным, как крушение Хардинг. Да, ее участие в подготовке к нападению доказано не было, но, вернувшись в США, она вновь признала, что вступила в сговор с преступниками, чтобы помочь им избежать судебного преследования. За это ей дали три года условно, назначили 500 часов принудительных работ и оштрафовали на 160 000 долларов. И заодно направили к психиатру.

А самое главное, Тоню лишили титула чемпионки США 1994 года и запретили участвовать в соревнованиях пожизненно – как в качестве фигуристки, так и в качестве тренера.

Нэнси Кэрриган так и не простила Тоню Хардинг, считая, что та на самом деле все знала и, конечно же, была соучастницей преступления. Нэнси неоднократно ссылалась на федералов, которые дали ей понять, что хоть прямых доказательств вины Тони нет, они на сто процентов уверены в ее преступлении.

– Как можно простить человека, из-за которого я могла стать инвалидом? – до сих пор спрашивает Нэнси.

Пожалуй, у Нэнси Кэрриган был только один страшный момент в жизни, всего несколько секунд жгучей боли, которая очень быстро прошла. В отличие от Нэнси, Тоня Хардинг всегда жила словно в кошмаре. У нее почти не было настоящих друзей, ее никто не поддерживал, никто не любил по-настоящему. Все, что у нее было – фигурное катание, которого ее лишили навсегда.

От этого удара она так и не оправилась. Какое-то время Тоня пыталась встать на ноги, хоть как-то заявить о себе, и даже стала… профессиональным боксером, но это уже было совсем не то.

1991 года, триумфального и волшебного, в жизни Тони уже не случилось.

Сейчас Нэнси Кэрриган воспитывает несколько детей, живет в богатом особняке, у нее все в полном порядке. А вот Тоня Хардинг прячется от журналистов в довольно скромном доме, и единственное, что может занести себе в актив – сына, которого она каким-то чудом родила в 40 лет.

И очень может быть, что, сидя на диване и закрывая глаза, Тоня Хардинг порой видит, как идеально исполняет тройной аксель, а потом ей на шею вешают олимпийское золото.

Идеально прыгнуть она смогла, причем не раз. А вот стать олимпийской чемпионкой ей помешало самое громкое преступление в истории фигурного катания.

Нэнси Кэрриган была абсолютно права, когда, корчась от боли, обращалась к злодею с одним-единственным вопросом: «Зачем?»

Оно правда того стоило?

P.S. 8 сентября в Торонто прошла премьера фильма «Я, Тоня» с Марго Робби в главной роли. История, которая потрясла фигурное катание и весь мировой спорт.